Рассуждая таким образом, очутился он в одной из главных улиц Петербурга, перед домом старинной архитектуры. Улица была заставлена экипажами, кареты одна за другою катились к
освещенному подъезду. Из карет поминутно вытягивались то стройная нога молодой красавицы, то гремучая ботфорта, то полосатый чулок и дипломатический башмак. Шубы и плащи мелькали мимо величавого швейцара. Германн остановился.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У
освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но и полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Неточные совпадения
Мрачный дом острога с часовым и фонарем под воротами, несмотря на чистую, белую пелену, покрывавшую теперь всё — и
подъезд, и крышу, и стены, производил еще более, чем утром, мрачное впечатление своими по всему фасаду
освещенными окнами.
У
подъезда одного двухэтажного дома с
освещенными окнами Барчук осадил тройку своей железной рукой, как мертвую; лошади даже присели на круп.
По трехпогибельному тротуару одной из недальних улиц Розанов вместе с Араповым дошли до парадного
подъезда одного очень опрятного домика и по чистенькой лесенке,
освещенной медною лампочкою, вошли в тепленькую и опрятную квартиру.
Темно. По улицам уездного городка Черноборска, несмотря на густую и клейкую грязь, беспрестанно снуют экипажи самых странных видов и свойств. Городничий уже раз десять, в течение трех часов, успел побывать у
подъезда ярко
освещенного каменного дома, чтобы осведомиться о здоровье генерала. Ответ был, однако ж, всякий раз один и тот же: «Его высокородие изволят еще почивать».
Ечкинские нарядные тройки одна за другою подкатывали к старинному строгому
подъезду, ярко
освещенному, огороженному полосатым тиковым шатром и устланному ковровой дорожкой. Над мокрыми серыми лошадьми клубился густой белый пахучий пар. Юнкера с трудом вылезали из громоздких саней. От мороза и от долгого сидения в неудобных положениях их ноги затекли, одеревенели и казались непослушными: трудно стало их передвигать.
У
подъезда большого каменного дома, ярко
освещенного во всех окнах, кучер остановил лошадей.
Передо мной мелькнул
освещенный солнцем нежный розовый профиль. Она быстро нырнула в
подъезд, только остались в памяти серые валенки, сверкнувшие из-под черной юбки.
Но конца этой торговли Буланин уже не слышит. Перед его глазами быстрым вихрем проносятся городские улицы, фотограф с козлиной бородкой, Зиночкины гаммы, отражение огней в узкой, черной, как чернило, речке. Грузов, пожирающий курицу, и, наконец, милое, кроткое родное лицо, тускло
освещенное фонарем, качающимся над
подъездом… Потом все перемешивается в его утомленной голове, и его сознание погружается в глубокий мрак, точно камень, брошенный в воду.
С 11 часа вечера кареты, одна за одной, стали подъезжать к ярко
освещенному ее
подъезду: по обеим сторонам крыльца теснились на тротуаре прохожие, остановленные любопытством и опасностию быть раздавленными.
Они отправились в наемной карете. У Владимирской графиня указала остановиться пред
подъездом одного большого дома. Хвалынцев повел ее в третий этаж по
освещенной лестнице и остановился перед дверью, с медною доской, на которой было написано: «графиня Цезарина Фердинандовна Маржецкая».
Дойдя под порывами осеннего ветра до темного
подъезда гостиницы, Синтянина остановилась внизу, за дверью, и послала пришедшую с нею женщину наверх за майором, который сию же минуту показался наверху тускло
освещенной лестницы и сказал...
Быстро расплатившись с извозчиком, Палтусов вбежал в
подъезд, по сю сторону больших ворот, сквозь которые виден был
освещенный газовыми фонарями глубокий двор, весь обстроенный. Ворота стояли еще отворенными на обе половинки.
Через десять минут он опять стоял перед домом Калакуцкого. У
подъезда дожидались те же двое саней. В окна
освещенного кабинета, сквозь расшитые узорами гардины, видно было, как ходят; мелькали тени и в следующих двух комнатах, уже
освещенных.
В
подъезде, окнах и балконах великолепно
освещенной гостиницы стояли блестящие нарядами, широкоюбные барыни, господа с белейшими воротниками, швейцар и лакей в золотошитых ливреях; на улице, в полукруге толпы и дальше по бульвару, между липками, собрались и остановились изящно одетые кельнеры, повара в белейших колпаках и куртках, обнявшиеся девицы и гуляющие.
Она поняла всё то, что́ ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну
подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по
освещенной лестнице.